Страсти по Булгакову
Saturday, 27 December 2025 04:14 pmПо таким названием вышла достаточно пространная статья Олега Шамы. Посвящена она в основном истории двух произведений: романа "Белая гвардия" и созданной на основе романа пьесы "Дни Турбиных", в которых особенно в пьесе автор не жалеет черной краски на украинцев и их "опереточное" государство. НО меня привлек фрагмент, посвященный Скоропадскому а главное тому, как он описывает беглецов от большевицкого режима и их поведение в Киеве. Ради вот этого портрета российского интеллигентного беженца я и размещаю этот материал.
https://nv.ua/opinion/bulgakov-pamyatnik-kiev-istorik-o-proizvedeniyah-pisatelya-gde-on-opisal-ukrainu-50571473.html
-------------------------------------
В 1973-м вышла двухчасовая экранизация пьесы.
Что там говорить! Знаменитые в то время советские актеры играют утонченную русскую интеллигенцию и рафинированных офицеров. В фильме они несколько обтекаемо отзываются об украинцах — мол, ну, что же такие настали времена, пришел гетман, будто с неба упал, но надо как-то приспосабливаться и все равно служить России, пусть и в рядах красных. А вот в пьесе персонажи более остро высказываются: и украинский язык — противный, потому что на нем гомонит молочница, и гетман — несколько самодур, который заставляет адъютанта Шервинского говорить на украинском.
— Ни один мой офицер не говорит на языке страны, а на украинские части это производит самое отрицательное впечатление. Прохаю ласкаво.
— Слухаю, ваша светлость. Дежурный адъютант корнет… князь… Черт его знает, как «князь» по-украински!
Эта сцена должна была быть забавной. Видать, публика улыбалась над этим…
Скоропадскому то, что Булгаков о нем напишет, не мешало быть самим собой. Правил гетман всего неполные восемь месяцев, но успел открыть Академию наук и Академию искусств, ввел гривню, организовал войско, от которого отказалась Центральная рада за год до его избрания.
«Великороссы говорят: „Никакой Украины не будет“, а я говорю: „Как бы там ни было, а Украина в той или иной форме будет, — писал Скоропадский в декабре 1918-го. — Не заставишь реку идти вспять, так же и с народом, его не заставишь отказаться от его идеалов. Теперь мы живем во времена, когда одними штыками ничего не сделаешь“. Великороссы никак этого понять не хотели и говорили: „Все это оперетка“».
Позже, уже в эмиграции гетман писал в Воспоминаниях: «Великорусские круги в Украине невыносимы, особенно теперь, когда за время моего гетманства здесь собралась едва ли не вся интеллигентная Россия. Все прятались под мое крыло и до комичности жаль, что эти же люди рубили ветку, на которой сидели, пытаясь всячески подорвать мое значение».
Горечи словам гетмана добавляло и то, что он лично помогал многим известным россиянам получить разрешения выехать из большевистской России. Скоропадский описал типичную картину быстрой перемены в таких беженцах — от восторга от Киева и украинского языка до резкого недовольства.
«Приезжает измученный человек из коммунистического рая в Украину, обычно о нем предварительно велась большая переписка с датскими или немецкими посланниками в Петрограде или Москве. Он бомбардировал меня письмами, а я с соответствующими приписками с просьбой о том, чтобы помогли его выпуску из Совдепии, посылал эти просьбы в министерство иностранных дел для немедленного ходатайства о пропуске», — вспоминал гетман.
Для таких дел гетман даже назначил отдельные часы в рабочем расписании, поскольку во многих случаях ему приходилось лично отвечать на такие просьбы. Далее он пересказывает этапы превращения испуганного беженца в напыщенного имперского великоросса.
«После приезда человек молчит, спит, пьет и ест — это первая стадия. Вторая — хвалит, признает, что Украина волшебна, и язык такой благозвучный, и климат чудесный, и Киев хороший, и правительство доброе, все разумно — одно слово, рай! За это время он успевает увидеть кое-кого из тех, кто раньше приехали, и вот, так недели через две, входит в третью фазу. Еще веселый и любезный, еще считает, что все хорошо, но он ездил на извозчиках, они очень плохи, и мостовая местами нехороша, почему это держат таких градоначальников», — не без упрека писал Скоропадский.
На этой третьей стадии великоросса-беглеца, который уже обтерся в Киеве, у гетмана или его министров не раз возникал с ним примерно такой диалог:
— Да извините, — говоришь ему, — вы вспомните, что в Совдепии было, мы же всего месяца два как работаем, разве можно сейчас думать об извозчиках и брусчатке, благодарите Бога, что вы живы.
— Да«оно-то так, но все же, — и уходит себе на довольно длительное время».
На четвертой стадии он, прекрасно одетый, сытый, румяный и чрезвычайно напыщенный, заявляет: «А знаете, что я вам скажу, ваша Украина — чепуха, нет никаких данных для существования, надо создавать единую неделимую Россию, да и украинцев никаких нет, все это выдумки немцев».
--------------------------------------------------
Господа, русский на 4 стадии, когда ощутил себя в безопасности, сытости и благополучии - и начинает сразу вспоминать, что он представитель Великого Русского Народа, а говорить приходится с какими-то слаборазвитыми и йододефицитными, тогда как он сам - носитель Великой Культуры.
Господа, вам персонаж, описанный Скоропадскими сегодня, спустя сто лет, - никого не напоминает?
Потому что мне напоминает













